Корея, которая южная.

После рождения и бытия в Союзе и его скорого перехода в небытие, безусловно, где-то глубоко теплилась мыслишка-желание припасть иссохшими губами к живительному источнику идей чучхе. Однако путь на вершину человеческого знания пролегал бы через Северную Корею, которая ведомая этими самыми идеями не торопилась открыть их и себя миру. В отличие от Южной, которая приглашала всех поучиться у неё. В том числе и большую группу чиновников от приватизации, коея (не группа, разумеется, а приватизация) заменила так и не достроенный коммунизм. Вот этой самой приватизации, но с корейской спецификой, мы и учились. Было весьма забавно наблюдать как во время лекции о переходе в частные руки пары корейских предприятий, да еще и за долгие годы, пренебрежительно кривились лица птенцов (нет, нет - орлов!) гнезда чубайсова. Они то всё это проделывали  десятками и сотнями да за месяцы, а не за жалкие корейские года, но и результат не корейский, а по-русски … «как всегда».

Но кстати о специфике. Разъясняет нам лектор, что в банковской сфере, где государство владело пусть и маленьким пакетами акций, но влияние оказывало огромное. Ну, мы то уже умные приехали, корпоративное право на раз, и ловим его за руку. Шалишь, мол, голосов на собрании не хватит. Лектор опять за свое: «Да, конечно, но роль государства очень велика». И так пару разиков. Пока не бросили мы эти препирательства, видимо, сообразив, что рынок, то он рынок, и право не лево, но и президенты у них пока еще генералы. В общем, развлеклись.

Все ругают фаст-фуд. И я ругаю, но надо и похвалить, особенно, в условиях непривычных человеку европейскому. Вместо аромата идей чучхе – запах кимчи. Не хочу сказать ничего такого, но непривычно. Сеул внешне вполне европейский или американский город, но вдохнёшь и почувствуешь. Но и не только на нос, но и на язык остро ощущаешь пищевую ностальгию. Единственное спасение – Макдональдс – может и вредно, но привычно и глобально-национально-бесвкусно.

В каком то местном ресторанчике, усадив нас в позу лотоса (ну то есть без стульев), оснастили каждого большущим подносом с набором местных яств. Порядок поедания может и был указан, но на корейском и, соответственно, до нас в этом отношении людей безграмотных, он не дошёл. Поэтому приступил к трапезе в случайном порядке  и тут же нарвался на что-то сверхместное, потом ещё такое же и в конце уже какой то водянистый безвкусный супец благодатно залил бушевавший в ротовой полости жар. Всё хорошо, что хорошо кончается. Но это у меня. Мой сосед избрал свой кулинарный маршрут по восходящей от пресного к острому (он тоже не знал). А посему в отличие от меня завершил обед, извергая «языки пламени» и ругательства. Стоит отметить, что поданный «комплексный обед» не предусматривал никаких дополнительных напитков. И часть из нас была охвачена не благодатной сытостью, а неутолимой жаждой отыскать после обеда лавчонку или автомат, чтобы разжиться какой-нибудь глобальной кока-колой.

Да вдали от родины, не только еда, но и любая ерунда воспринимается остро и не так. Опять же в размышлении о покушать (А что еще делать за границей? Перемежать, да перемешать пищу духовную с пищей телесной.), заглянули в ближайший ресторанчик. В меню быстро отыскали какое-то блюдо под странным названием «монгория» и в предвкушении приступили к опросу местных – мол, что за зверь зажарен, птица ли рыба, али ещё как нам предуготовлен. Непросто шёл диалог, но позволил сделать если не кулинарное, то лингвистическое для себя открытие. «Монгория» - не рыба, не мясо. Это фирменное название ресторана и нам вполне известное, но приготовленное всё-таки по-корейски без буквы «Л». т.е. «Монголия». И раз уж зашла речь о языке, то первое, что поразило меня, так это факт , что корейский алфавит состоит из букв, а не иероглифов и древен весьма[1].

Как уже отмечал, корейские премудрости познавал не в одиночку. В частности, сосед мой по номеру – хороший мужик, возрастом постарше, от Москвы подальше, а по течению по ниже (из Нижнего). Знание языков соответственно. Было очень интересно наблюдать, как он торгуется при покупках. Изъяснялся он знаками, что понятно. А что не понятно, так это то, что при этом он говорил по-русски, но без звука. Так артикулируя и жестикулируя он успешно осуществлял покупки в соответствии с планом и заказами. Сейчас уже по прошествии лет в рекламных слоганах нашёл и объяснение тому феномену – «Язык шоппинга понятен всем».

А когда непонятен, толмачом выступал я. В тот день пребывал в благодушном настроении, так как успел купить себе портфельчик, кейс, с которым гордо  шлялся по магазинам, не доехав до отеля. А коллега попросил помочь ему приобрести жене какой-нибудь серебряный гарнитурчик. Ещё одна маленькая ремарка для понимания возникшего позже в магазине непонимания. Южно-корейский вон – некрупная денежная единица. За доллар их давали штук восемьсот и мы уже приноровились к такому пересчёту местных цен. Поэтому когда нам назвали какую-то тысячную цену за серёжки, мы небрежно объяснили, мол, не морочь голову, давай выкладывай весь набор своей лабуды, его и обсудим. Но весёленькое торжище было прервано приходом ещё одного коллеги, который лучше нас разбирался и в  иностранных языках, и в жизненных ценностях, ювелирных, в частности. Он то, нам (по-русски) и разъяснил, что блёклый  металлец, не серебро, а белое золото, а цена евонная не вонная, а доларовая. Уяснив эти мелкие нюансы, недовольно скривив для продавца физиономии, не подходит вишь, поблагодарили и гордо удалились. Но мнится мне, что и корейцам запомнилась эта пара белых с большим кейсом, набитым долларами, которые скупали пригоршнями безделушки из белого золота для своих белых баб.

Белые воспринимаются там как американцы. Именно так нас частенько и приветствовали на улице, особенно молодёжь. Но и старшее поколение вполне гостеприимно. Вечерком, опять же в ресторанчике, мы мирно и добродушно беседовали с хозяином, который был ветераном корейской войны. Но сейчас мы были по одну сторону (стола) – трапеза не объедает, а объеденяет.

Хорошо мне запомнился и ещё один случай переводческой работы при шоппинге. Была поставлена задача отыскать белую краску, дабы замазать какую-то царапину на автомобиле моего соседа по номеру. Автомобиль был «Волгой», сам он, напомню, жил в Нижнем Новгороде, краску искал в Сеуле. Уже смешно. Но стало ещё смешнее, когда краску нашли в какой-то захудалой лавчонке во время прогулки. На мой вопрос местный паренёк ткнул пальцем в прилавок, где стоял десяток банок с краской белой, но разной. Очередная ситуация полного ступора для советского человека. Услужливый продавец начал интересоваться маркой машины. И уж тут мы его ответным ударом загнали в угол – «Волга», мол. И ушли полные гордости за нашу уникальную Родину, но без краски. «Умом Россию не понять» и ихней краской не измазать.

Кстати об автомобилях. Они почти все на улицах корейские. За несколько недель видел лишь пару-тройку не корейских иномарок (но не Волги). У нас в Москве сейчас тоже некорейские машины встречаются. А корейские плывут морем и по улицам и, в частности, прямо с завода. И я там был, чай на халяву пил. Но завод-порт (Hyundai[2]) впечатляет. Огромные площадки, забитые автомобилями, готовыми к погрузке, цеха забитые техникой (японской), но не людьми. Иногда так и подмывало, вскрикнуть: «Ау! Люди! Где Вы?». На ВАЗе таких проблем не возникало – на всём протяжении многокилометрового конвейера был явлен многотысячный коллектив.

Не Сеулом единым. Проехали по стране «и на Тихом океане свой закончили поход», одновременно столкнувшись и с корейцами, отмечавшими уикенд на берегу, и с проблемой «быть у воды и не» искупаться. Вечер, раздевалок не видно, то ли темно, то ли не принято, да и прохладно уж. Ехать в мокрых плавках или снимать их в автобусе. В общем, бр-р-р. Но русскому человеку, а у нас такие были, море по колено, а уж океан, тем более. У местных может и не принято, а наши приняли, разгорячились и горячие головы в океанской волнах и остудили (без потерь). Я же степенно, приблизившись к кромке воды, обнажив ступню, омыл оную. Да не Жириновский! Но ведь и не сапоги, да и океан не Индийский.  С другой стороны думал, успею ещё. Так и успел, и как раз с другой стороны (океана) – на Гавайях.